Название новой рубрики — «Молодёжь на службе Церкви» — неслучайно. Каждые две недели наш читатель будет знакомиться с очередным героем рубрики, каждого из которых отличает два обстоятельства: во-первых, наш герой молод, а во-вторых — он пытается идти путём настоящего христианина. И, чтобы добиться этой цели, наш герой занимается благочестивым делом, выполняет в миру особое послушание, полезное и для спасения души, и для прихода, и для Церкви с большой буквы. Наблюдая за гостями рубрики, читатель сможет узнать, с чего иконописец начинает работу над новым творением, чем занимаются алтарники во время Литургии, какую молитву читает про себя звонарь во время ударов колокола — и множество других интересных подробностей из жизни молодёжи, посвятившей своё свободное время служению Церкви.
Встречайте первого гостя новой рубрики — Виту Власову! Она человек разносторонний: поёт в фольклорном хоре, преподаёт в воскресной школе… Сегодня мы с Витой поговорили об ещё одном её увлечении: иконописи.

Иконописью я начала заниматься всего лет пять или шесть назад, а до этого у меня даже в планах не было становиться иконописцем. Я никогда вообще не рассматривала иконы как искусство, а иконопись — как путь развития художника. Как и большинство людей, я считала, что иконописцы — это монахи, которые живут в монастыре и исполняют таким образом своё послушание.
Началось же у меня всё с поступления в художественную школу. Мне нравилось заниматься рисованием, и как-то само собой появилось убеждение, что надо двигаться в этом направлении дальше. Закончила «художку» я почти одновременно со школой, поэтому вставал вопрос о поступлении — нужно было учиться в дальше. Тогда папа предложил обратить внимание на Свято-Тихоновский институт. На это предложение я бойко ответила, что хочу стать дизайнером — повальное увлечение закончивших художественную школу девушек. Или театральным декоратором, это занятие уже тогда было «моим» (и, признаться, подобное желание до сих пор сидит где-то в глубине). А в православный институт ни за что не пойду, потому что там все… слишком правильные. Но, как говорится, «никогда не говори никогда». Меня уговорили сходить хотя бы на день открытых дверей и дальше уже решать самой. Мы пошли туда с папой. Я смутно помню незнакомый ещё тогда мне зал, который теперь привычен каждым своим столиком и стульчиком, и колоссальное количество народу: люди стояли на ступеньках, подножках, улице и пытались заглянуть внутрь, услышать хоть пару слов. Когда мы вышли оттуда, направились в сторону Кремля,… меня вдруг охватило такое удивительно чувство! Как будто я только что Причастилась, и мне так чудесно, что я хочу улыбаться, прыгать и обнять весь мир! После этого я решила, что буду поступать только в Свято-Тихоновский институт — и никакой другой.
Это, конечно, заявление такое… очень романтическое и сугубо православное, но это действительно реальные чувства, воспоминания, которые, наверное, часто поддерживали меня в трудные моменты учёбы. А их было отнюдь не мало! И вот таким образом я оказалась на подготовительных курсах, куда ходила в результате три года. Потому что с первого раза я не поступила. Но иногда мои упёртость и вредность играют мне на руку — и вот, наверное, исключительно из-за этих качеств я решила ещё раз начать всё сначала. Отходила ещё раз на курсы и ещё раз сдала все экзамены.
 
Дальнейшие пять лет пролетели очень быстро. Но получаться, конечно же, стало не сразу. Мне очень повезло с преподавателем по иконописи. Это чудесная женщина с огромным запасом терпения и источником любви к своему делу. Она отучала меня от неряшливости и порывистости. Наверное, все помнят строку чудесного стихотворения «Косарь» поэта Алексея Васильевича Кольцова «Раззудись, плечо! Размахнись, рука!». Так вот, у меня эта строчка, видимо, была негласным девизом. И мой преподаватель очень долго старался привести к спокойному согласию и плечи, и руки, и пальцы.
Помимо иконописи я занимаюсь и живописью. Я считаю, что всё это неразрывно связано, так как иконопись являет собой самую чистую, самую высокую живопись. Пишу и портреты, и пейзажи. К сожалению, я не могу заниматься живописью регулярно, поэтому в этой области моих достижений немного. Но всё ещё впереди, тем более что учиться есть у кого. У нас в институте есть очень много талантливых ребят. Точнее, все талантливы! Сама атмосфера не позволяет не творить, не пробовать постоянно что-то новое, не развиваться в художественном плане. Даже студенты с искусствоведческого отделения, эти грызуны гранита истории и искусства, становятся художниками.
Любопытно, что самую критичную оценку моим работам, наверное, давали дома. Художественная жилка появилась у меня не просто так – это, скорее, наследственное явление, так как у нас в роду были художники (живописцы), и даже папа мой этим занимался, но, к сожалению, не закончил обучение до конца. Зато теперь родители – мои главные критики и оценщики.

Ну вот, наверное, вся история моего иконописного настоящего. Сейчас я могу называться профессионалом, потому что работаю в этой сфере. Наверное, великим художником мне никогда не стать! Как и великим иконописцем. Но всё это составляет большую часть моей жизни. Я с удовольствием этим занимаюсь. Бывают срывы, конечно, и усталость от работы, но через какой-то промежуток времени, когда позанимаюсь чем-то отвлеченным, всё равно возвращаюсь к кистям, краскам. Это ни с чем не сравнимое удовольствие – размешивать пигменты или пахнуть растворителем! А самое главное – осознание того, что что-то вышло, что-то получилось, что-то людям понравилось. Хочется сказать немного о создании иконы. Всё начинается с доски. Доска готовится из хорошего дерева. Несколько досок тщательно подгоняются друг к другу. Сзади они скрепляются поперечными фигурными дощечками, немного выступающими из основного массива — шпонками. Спереди доска имеет небольшое углубление по всему периметру, примерно на расстоянии 4-5 сантиметровот края — лузгу. Дальше по хорошо просушенной доске, проморенной с тыльной части и проклеенной с передней, кладётся паволока — ткань, похожая на марлю, только более крупного плетения. На неё довольно толстым слоем кладётся побелка, приготовленная из клея и белого, сыпучего, как просеянная мука, мела. По густоте своей побелка напоминает крепкую деревенскую сметану. Оставшаяся побелка застывает в холодильнике и её, уже застывшую, отламывают ложкой и накладывают шпателем тонким слоем (слоёв должно быть не менее семи или восьми). Эта масса и является чудесной основой под живописный слой, при помощи шкурки превращаясь в гладкую сияющую поверхность, похожую на отполированную слоновую кость. Далее наносится рисунок. Перетираются краски, которые делятся на группы: земляные краски (охра, глауконит, сиена) и драгоценные (лазурит, киноварь, диоптаз, малахит). Также существует группа красок, полученных с помощью химических соединений нескольких элементов. Эти краски перетираются с эмульсией – желток, смешанный с вином — и кистью наносятся на рисунок. Сначала основные цвета. Их надо не просто налить или покрасить, надо «набрать» цвет в несколько слоёв. Сделать это аккуратно, чтобы цвет не потерял своего характера, игры оттенка, чтоб не лёг неровно.
После этого начинается разделка. Сперва опись — самая изящная работа. Краской, чаще всего на тон темнее основного цвета, намечаются складки, какие-то линии, определяющие характер одежды, предмета или лика. После начинается работа с пробелами. Наверное, самая увлекательная часть, потому что пробела вносят воздух, даруют жизнь доселе неготовой работе. Чудесное волшебство! И — завершающая часть, которую можно назвать «всё на чуть-чуть». Эта часть полностью соответствует своему названию. Художник плавными, завершающими движениями «дотягивает» свою работу. Где-то подтемнит опись, где-то добавит пробела. Эта часть работы — самая кропотливая. Она практически незаметна не то что постороннему глазу, но зачастую и самому художнику. Столько разных мелочей ему приходится добавлять, что кажется, будто работа уже и не двигается.
И вдруг наступает такой момент, когда понимаешь — всё! Пора остановиться. И тут происходит ещё одно волшебство. Готовая икона заливается олифой, и все краски, пропитываясь ей, начинают играть совершенно по-новому! Это невозможно описать словами. Пробела «садятся» на своё место, красный и синий «углубляются» и достигаю своей полноты и насыщенности, охра приобретает великолепный благородный оттенок. И в этот момент ощущаешь чудесную благодарность за то, что Господь помог сотворить Произведение. Ибо любая икона — это образ Бога. Светлое отражение Его благодати.
Это даже не работа. Это… как вечное приготовление подарков!